Берендей

Medion занозил!
Ну раз масть на рассказы пошла:

Аркадьев Аркан © Copyright Аркадьев Аркан (arkanblues@yahoo.com)

Берендей
```````````````````````````````````````````````````````````````````````````````````````````````````

Тебе бы только пожрать, посрать, да порыбачить, раздражённо сказала Маня, дородная женщина лет сорока пяти, и телескопическая удочка хрустнула у неё на колене. Сначала она хотела сказать: пожрать, поспать и порыбачить. Но, поняв, что, поспать, в данном случае неуместно, сказала, посрать. Просто, взяла и сказала, посрать.

Берендей смотрел на бездыханно лежащую удочку, как на только что преломленную победителем шпагу.
Маня Маня, что ты наделала? его голос предательски дрожал.

И ты ещё спрашиваешь?

Берендей стоял в семейных трусах до колена, из которых выглядывали худые в синих руслах вен ноги. Выглядел он, будто на него уронили тяжёлый с чем-то мешок.

Маня, что ты наделала? Я же "четвертную" за неё отвалил на "птичке", в глазах Берендея появились слёзы. Слёзы отчаянья.

"Птичкой" Берендей называл птичий рынок. Каждое воскресенье он бывал там. Не торопясь, проходил он вдоль рядов, где продавали всё для рыбалки.

Иногда, с ним увязывался его восьмилетний сын, Митька. И тогда приходилось идти смотреть: щенков, котят, хомячков, попугайчиков, рыбок, морских свинок.

Каждый раз, когда Берендей видел морских свинок, он вспоминал анекдот.

"Мальчик купил в зоомагазине морскую свинку. Пришёл домой, набрал полную ванную воды, запустил туда свинку и пошёл делать уроки. Через час он вернулся в ванную, и видит, что свинка лежит на дне. Мальчик звонит в зоомагазин и спрашивает: А когда свинка проснётся, чем её кормить?"

И когда они делали второй, а то и третий круг, разглядывая мяукающую, гавкающую, шевелящую хвостами, работающую плавниками живность, Берендей усмехался, брал в свою обветренную руку потную ладошку сына и, словно, между прочим, говорил: А ну, давай пойдём, посмотрим, что там нового на рыбацких рядах.

И Митя не возражал. Соглашался. Берендей даже покупал Мите мороженое или пирог с капустой, или с картошкой.

Они шли вдоль рядов, где продавали блёсна, резинки, грузила, поплавки, снасти, донки, мормышки. А вдоль покосившегося забора стояли удочки, удочки разной масти: длинные и короткие, телескопические и простые. Берендей подходил к одной из удочек, которая приглянулась ему больше всего. Он спрашивал хозяина, можно ли взять посмотреть, и тот, отвечал, что для того и стоит здесь, что не в музее, это в музее нельзя трогать ничего руками, а тут можно, и даже нужно. И сам протягивал Берендею понравившуюся тому удочку.

Если это была особенная удочка, Берендей задерживал дыхание и уже после брал её в руки. Сердце бешено стучало, а руки влажнели. Он гладил её, как любимую женщину. А потом показывал Митьке.

Митяйка, смотри какая удочка.

Сын смотрел на удочку и говорил: Хорошая удочка! А может, пойдём ещё рыбок посмотрим?

И Берендей, вздохнув, ставил удочку на место: Я попозже подойду, говорил он.
А она тебя ждать будет! Такой товар вмиг уходит! Улетает! кричал хозяин вослед удаляющемуся Берендею.

Берендей разводил руками, мол, ничего не попишешь, а после говорил сыну: Ну, пошли, твоих свинок смотреть.

Не свинок, а рыбок. Ты всё перепутал, папа.

Да, да, рыбок, оборачиваясь и глядя последний раз на удочку, говорил Берендей. И они шли, и снова смотрели рыбок, а потом свинок, хомячков, попугайчиков, щенков, котят.

Берендей смотрел на мёртвую, сломанную пополам удочку.
Маня, ты знаешь чё?! Ты, только что, сердце моё сломала, то есть разбила. Я, Маня, простить тебе не смогу этого.

Больно надо. Небось, не в первый раз, Маня пнула удочку ногой. Посмотрите, какой непроститель выискался. Ты бы лучше туалет починил, страдатель. А то, вона, бачок течёт уже вторую неделю.

Берендей пошёл в комнату, надел трико, и, ничего не говоря, хлопнув дверью, вышел из квартиры.

Скатертью дорожка, возле лифта догнал его голос жены. Иди, пробздись! А то глядите, какие мы нежные!

Берендей не стал ждать, когда придёт лифт, и побежал вниз по лестнице, перескакивая сразу через несколько ступеней.

Он выбежал на улицу. Возле подъезда сидели всё те же, не стареющие, всегда в курсе всех событий, бабульки. Из беседки доносились возбуждённые, подогретые "красненьким" и домино, голоса дворовых мужиков; кости шлёпали об обитый железом стол, будто взрывались детские пистоны. В куче свежепривезённого песка копошилась детвора, возводя только им ведомые замки и города. Двор гомонил. Двор жил своей жизнью, неотделимой и от самого Берендея. Среди ползающих по песку детей, Берендей увидел щуплую фигурку сына.

Митяй! Митяй! позвал Берендей его. Митька подбежал, стряхивая с рук песок. Золотые песчинки сыпались вниз, искрясь в лучах заходящего солнца.

Чё, пап?

Мальчик стоял и смотрел Берендею в глаза. Снизу вверх.

Пап, ну, чё?

Берендей молча потрепал сына по голове. Из волос посыпался жёлтый речной песок.

Вот, бесёнок, пожурил Берендей его. Ты, это, не долго гуляй. Понял?

Понял, пап, понял, сказал Митяй и уже собирался бежать обратно к песку, откуда его окликали друзья, но Берендей задержал сына, ухватив за руку.

Ты, это, скажи мамке, что я ночевать не приду.
Ладно, выдёргивая руку, крикнул мальчонка и быстро побежал доигрывать или достраивать свой замок или город.

Сначала Берендей захотел напиться, назло. Напиться, а затем пойти и разобраться по-мужски. Показать, кто в доме хозяин. Но быстро оставил эту затею. Денег с собой он не взял. А на дармовщину он пить не привык, да и не хотел. Да он вообще, почти не пил. Так, по праздникам, дома, за столом. Поэтому он просто побрёл, куда глаза глядят.

И когда уже ночь кутала город в бархатное манто, разбросав по небу брызги звёзд, ноги сами привели Берендея обратно во двор. Двор спал. Спал дом, закрыв глаза-окна. И лишь один глаз-окно был открыт, светясь жёлтым светом стоваттной лампочки. Это был окно квартиры, где жил Берендей. И в нём он увидел темный силуэт жены, Мани. Она вглядывалась в непроглядную темень двора. Она не спала. Она ждала его.

Берендей скрипнул зубами и выругался:

Вот дурак! Дубина! Из-за паршивой удочки.

И он уже бежал к подъезду, и опять, не дожидаясь лифта, по лестнице, вверх, на шестой этаж; он бежал и точно знал что любит.

Дааас "Любовь и голуби"
Трогает!